Новости

Николай Иванович

Шардаков

В конце июня 1942 года в г. Верещагино формировалась 18-я мотомеханизированная бригада. Проявив настойчивость и уговорив комбрига, 16-летний Николай Шардаков, только что окончивший восемь классов 1-й школы, стал сыном полка. Воинским премудростям обучали его старшие товарищи по оружию — бывалые бойцы, изрядно понюхавшие пороху и не однажды побывавшие в шаге от смерти... Их армейские уроки потом не раз спасали ему жизнь…

«В июле 1942-го, через месяц после непродолжительного обучения, отправили меня в составе 18-й мотомеханизированной бригады на фронт. Прибыли мы вначале на станцию Рамонь Воронежской области. Тут же сходу форсировали реку Воронеж. А дальше двигались вдоль кромки леса, чтобы в случае налета вражеской авиации укрыться среди деревьев. Вскоре нам был дан приказ взять с боем село не то Подгорное, не то Подклетное — сейчас уже точно и не вспомню — все в той же Воронежской области. Но не мы одни, конечно, брали этот рубеж — вместе с нами в атаку шли и другие воинские части…

С ребятами-однополчанами мы к этому времени срослись, сроднились душами, каждый был уверен: если что, товарищ не подведет и в беде не бросит. Надеялись друг на друга, доверяли во всем. Ну вот, наступаем мы, значит, на село... А немцы засели в хатах, бьют по нам очередями из пулеметов. Залегли мы, головы не поднять. Но делать нечего — вперед-то надо идти. Потихоньку огляделись и… поползли по-пластунски. А я маленький был, шустрый, подкрался по совету старшего товарища поближе к дому и из автомата прицельным огнём двух офицеров снес. Стрелял я, знаете, метко. Поначалу мне, 16-летнему пареньку, этот бой даже какой-то игрой показался. Пока я вблизи не увидел своих погибших друзей: у кого голова прострелена, у кого рука или нога оторвана… Ужас, конечно!

Уже стемнело, когда наконец взяли село. Кругом дым, гарь, хаты горят. Немца выбили, стрельба потихоньку стихала. Собрались мы с ребятами из нашей бригады, из других дивизий и отрядов в центре села. Стоим разгоряченные, остываем, в себя приходим после боя. Вдруг в одном из огородов откидывается крышка то ли погреба, то ли овощной ямы, а оттуда вылезла женщина, а следом за ней мальчик лет тринадцати и девочка лет десяти. Все грязные, закопченные и изможденные. Они были настолько обессилены и напуганы, что ни плакать, ни говорить уже не могли. Солдаты наперебой – у кого что было: сухарик, сахар, хлеб – стали угощать их. А потом подошли двое бойцов и куда-то увели женщину с детьми, скорее всего отправили в эвакуацию…»

Довелось однажды и герою нашего рассказа услышать, как «поет» «катюша» — знаменитая боевая машина реактивной артиллерии.

«Окопались мы как-то в одном из воронежских лесов. Сидел я спокойно у своего окопчика. Вдруг мать честная! — рядом со мной, метрах в десяти, что-то как ухнет, загудит, аж земля под ногами задрожала. Я тогда не на шутку перепугался. Шум, пыль, грохот. Вот так «давала прикурить» фашистам наша легендарная «катюша!».

«Через некоторое время привезли нас на какую-то железнодорожную станцию, погрузили в товарняк и куда-то отправили. А куда, мы и сами не знали. Как в той песне поется: «Дан приказ: ему – на запад…» На одном из полустанков мы сошли, а там нас уже машины ждали. Расселись мы и… снова в путь. Долго ехали: погода становилась всё хуже: все чаще стал идти снег с дождем. Частенько застревали в грязи, и тогда приходилось выталкивать забуксовавшие машины. В дороге питались сухим пайком, в который входили мясные и рыбные консервы, хлеб и сахар. Это и была наша основная на тот момент еда.

Но вот минули мы несколько деревень и наконец-то прибыли на место. Прозвучала команда «Выгружайся!». Повыпрыгивали мы из машин, а дальше пешком. Вскоре подошли к самой передовой – к городу Великие Луки, что в Псковской области. Город, конечно, весь разбит был, стоял в руинах и развалинах. Печальное зрелище.

Километрах в восьми от Великих Лук проходила передовая – туда нас и направили. Полк, который стоят здесь до нас, отправили на переформирование, а мы, выходит, сменили его. Распределили нас по землянкам «в три наката»: вход, «буржуйка» по центру да топчаны слева и справа – вот и все убранство.

…Несколько дней находились мы под шквальным минометным огнем. А немец все бьет и бьет, никак не угомонится. Потом фашисты настолько пристрелялись, что уже чуть ли не в нашу землянку стали попадать. И так каждый божий день... Настроение было такое, что в любую секунду тебя могут убить. Но никто из солдат не дрогнул — все стояли насмерть.

И вот 13 марта 1943 года во время очередного обстрела одна из мин разорвалась рядом с нашей землянкой. А я как раз находился рядом со входом, у печки. Все осколки полетели к нам. Запястье левой руки осколком прошило насквозь... Кровь ударила фонтаном... Ребята подскочили, руку перетянули, забинтовали. Позже один из товарищей отвел меня в медсанбат…»

Несколько месяцев провел Николай Иванович Шардаков в прифронтовых госпиталях, перенес не одну операцию. Перед тем как был комиссован, прошел лечение в глубоком тылу, в свердловском госпитале № 1709. Оттуда и вернулся в родной город, в Верещагино. Вернулся настоящим героем: вы только представьте, насколько самоотверженно и храбро сражался 16-летний паренек, если был удостоен ордена Красной Звезды и ордена Отечественной войны I степени!

После долгих месяцев лечения в медсанбатах и госпиталях его комиссовали.

Став инвалидом (кисть левой руки практически не работала), Николай Иванович духом не пал. По совету сестер и брата, окончив 9-й и 10-й классы, поступил в Пермский педагогический институт. Вначале по распределению попал в Коми-Пермяцкий округ. Потом долгие годы учительствовал (преподавал географию, историю) и был директором в школе на разъезде Кукетском и в Аникино.