Новости

Родные приходят на его могилу очень часто. Его подросшая уже дочь Кира приносит показать папе новую, подаренную мамой или бабушкой игрушку, рассказать стихотворение, которое выучила в школе. Ей нужно общение с папой, образ и лицо которого хранит ее память. Она говорит бабушке, что папа ей часто снится и тогда они разговаривают. Для Киры он живет в каком-то другом, далеком мире, в самой долгосрочной своей командировке.

Мать бережно хранит все его письма из армии, которые помнит практически наизусть. Ей по-прежнему больно вспоминать пережитое, но держится она мужественно.

Память

— Я горжусь тем, что мой сын совершил серьезный поступок. Он погиб не случайно и не напрасно. Это как-то смягчает боль,

— говорит Ирина Петровна Гармаш-Макаренко.

Мы сидим за накрытым к чаю столом в уютной комнате дома родителей Артема, в занесенном снегом поселке Трехречном Майкопского района. Ирина Петровна, глядя в окно на снег, тихо рассказывает, как ее внучка, уже узнавшая о гибели папы, прибежала к ней в растерянности: «Бабушка, на улице льет дождь! Как же папа лежит в земле, ведь он промокнет». Крепко обнимая девочку, она стала успокаивать внучку: «На могиле папы столько цветов и венков, очень-очень много, сквозь них никакой дождь не пробьется. Мы поедем на кладбище, и ты сама все увидишь».

— Мы долго не говорили Кире, что ее папа погиб. После похорон с нами работали психологи Центра психолого-диагностической службы МВД. Их поддержка и мне, и жене Артема Оле очень помогла. Внучке было тогда пять лет, она ни о чем не догадывалась, но однажды задала нам вопрос: «Зачем это вы надели черные платки и все время в них ходите? Разве других цветов нет?» Вот тогда мы ей и сказали… Она задумалась, а потом спросила: «Папа больше совсем не приедет домой? Он что, теперь никогда ко мне не придет? Никогда-никогда?» И стала плакать, как-то по-взрослому печально, трагически, надрывно. Артем очень любил дочь, и, когда был дома, они практически не разлучались,

— рассказывает Ирина Петровна.

У Артема всегда были друзья, он умел ценить дружбу. Тогда они жили еще в Майкопе, и он учился в средней школе №10, был очень общительным. В простой своей семье они жили дружно, старший сын всегда помогал по дому, с рождением младших братьев охотно возился с малышней. Успевал и в музыкальной школе — с удовольствием играл на баяне, и в спортивных секциях, и на улице.

— Он очень любил в детстве лепить из пластилина мелкие фигурки, чаще всего солдатиков с полной амуницией — пушки, винтовки, пистолетики и даже крошечные пульки к ним ему как-то так удавались, что было удивительно. У него была большая коробка, в которой все это пластилиновое воинство хранилось: поиграл, сложил и убрал в свою тумбочку. Он также аккуратно и тщательно собирал пластмассовые модели. Отец из всех своих командировок — работал водителем на дальних перевозках — привозил ему наборы для моделирования, модели самых разных машин,

— рассказывает мама Артема.

На шкафу в специальной подставке стоит огромный военный крейсер, когда-то собранный Артемом. Здесь же на «плечиках» висит его омоновская форма. Мы вместе рассматриваем медали: «За отличие в службе», «За доблесть», «За службу на Северном Кавказе», «Участнику контртеррористической операции», «За боевое содружество», медаль маршала Жукова… Наград много. Нет только Золотой Звезды Героя России. Ее передают из рук в руки две осиротевшие семьи — мать и жена так хранят память о нем, оберегая друг друга.

— Он всегда писал и говорил: «У нас все хорошо, не волнуйся, здесь даже не стреляют». А я при этом думала — если там «даже не стреляют», откуда же у тебя боевые медали? Говорил: служба такая. Он никогда ни на что не жаловался и ни о чем не рассказывал,

— тихо говорит мать, проводя рукой по форменной полицейской куртке.

Мы молчим. Ей кажется, что она слышит его запах, голос и смех. В комнате нет траурной рамки с фотографией Артема. Форма здесь висит тоже не всегда, ее достают, когда вся семья в праздник собирается в гостиной за общим столом. Так вроде он незримо присутствует с ними.

Когда Артем был маленьким и возвращался с улицы с синяками, ей приходилось за него заступаться. Но она учила его: умей за себя постоять, никогда не бей того, кто младше или слабей, дерись, но только с теми, кто тебе ровня, и защищай, если кого-то обижают несправедливо. «В общем, обычный мальчишка. Но я воспитывала сыновей в строгости. Иногда думаю: может, надо было быть помягче с ним», — замечает мать.

Она думает об этом всегда — может, делала что-то не так? Мало заботилась, не так часто говорила, как он ей дорог? По ночам перебирает в памяти прошлые годы. И он приходит к ней во сне — все такой же: с улыбкой, рослый и стройный, но как будто с мороза, в белой полевой форме. Она обнимает сына, крепко прижимается к его груди и говорит, говорит: как соскучилась, переживает о нем и волнуется… Мать Героя России.

Долг

После школы Артем Гармаш выбрал профессиональное училище, получив крепкую рабочую специальность. И ушел служить по призыву — сам отправился в военкомат, о чем дома узнали уже от сотрудников военкомата. Попал во внутренние войска и проявил себя уже в учебке — оказалось, он меткий стрелок. «Мама, я хорошо стреляю, меня направляют учиться», — написал он домой. Так 18-летнего рядового Гармаша перевели из Иваново в снайперскую школу военного гарнизона в Туле. Мама хваталась за сердце: сын станет снайпером и его направят в «горячую точку»! Он, как всегда, написал: «Не переживай, не отправят». А через время она получила весть от сына: «Мама, когда ты получишь это письмо, нас уже здесь не будет… Переводят в Чечню».

— Больше я ни одной строчки прочитать не смогла, ничего не видела. Страх остался надолго. Даже когда он благополучно вернулся, отслужив два года срочной службы, затем устроился на работу в ОМОН МВД по Адыгее.

Артем пробовал себя и на «гражданке» — устраивался работать в мебельный цех, даже в пекарне пробовал печь хлеб. Но решил: нет, это не мое, я должен служить в милиции. Ему очень нравилось подразделение ОМОН, он хотел и стремился в отряд. Еще когда служил в армии, он говорил матери: «Меня не убьют, я это знаю, не переживай». Все говорят о нем, что был очень уважительным к старшим, а мать оберегал от любых волнений. Даже когда погиб его сослуживец Вячеслав Кравцов, он просил ребят: «Только моей маме не говорите».

— Я узнала о том, что 40 дней назад погиб омоновец Славик Кравцов, уже после похорон сына. Артем всегда преподносил нам свою работу как самую обычную и спокойную — прямо не служба, а сказка. Только потом уже выяснилось, что компот был не сладким, высыпаться не всегда удавалось, а так — все хорошо,

— говорит Ирина Петровна.

Когда Артем уезжал в свою последнюю командировку, он также убеждал ее, что скоро вернется и нервничать нет причины. «Ну, я же еду не в Чечню, мам, а в Дагестан, и всего-то на небольшой срок», — говорил он с улыбкой.

— Четыре года прошло, а тот день его отъезда я могу рассказать по минутам. Потом - провалы в памяти,

— говорит Ирина Петровна.

Со временем память восстановилась. Сейчас они с семьей часто ходят на кладбище. Каждый раз видят там свежие цветы, знаки внимания сослуживцев и друзей сына. Совсем недолго Артем служил в сочинском ОМОНе, его коллеги приезжали после похорон, были в гостях у родителей Артема — привезли омоновский берет, вымпел отряда, подарки.

— Он на какой-то срок уезжал со своей семьей в Сочи, но недолго там служил, вернулся домой, в Майкоп, в свой ОМОН. Когда ребята оттуда приехали к нам, было приятно, что даже за короткий срок он оставил о себе память, что его не забыли, относятся с уважением. Мне больно, конечно, и сегодня. Но в душе я горжусь сыном. Боли своей не передать, но нет ни злобы на судьбу, ни отчаяния, что это случилось. Кого винить? Мой сын принял решение, как поступить в жизни, значит, так было надо. Раз он собой закрыл других парней, то, видимо, другого выхода у него не было. Мне говорили — он бы мог уклониться. Я думаю, тогда погибли бы все в той группе. Он совершил поступок. Для меня это — гордость и моя печаль,

— говорит мать.

На принятие решения человеку дается миг, чтобы он сделал выбор. В это мгновение, наверное, решается его судьба — трусость или доблесть? Он среагировал в доли секунды, предупредив коллег о нападении с тыла. Артем стал фактически щитом для тех, кто выносил раненых товарищей. И этим спас другие жизни…

Мужество

Ирина Петровна уже привыкла ждать. Это постоянное ожидание поселилось в подсознании и почти не мешало в повседневных заботах. В ту субботу, 15 сентября, она гуляла с пятилетней внучкой Кирой.

— Артем в командировке, Оля на работе, а я — пенсионерка, вот и приезжала к внучке, побыть с ней. Я катала ее на качелях во дворе, и было какое-то состояние — сердце давит, сжимается, не могу понять, отчего и почему. Было так тяжело, что я сказала: «Кир, пойдем домой, по пути зайдем в магазин, чего-нибудь купим, папе денежку на телефон положим, чтобы звонил нам». Когда уже подходили к дому, на мой телефон позвонил сослуживец сына — Леша Кураев, спросил, где мы. Я сказала, что мы гуляем с Кирой возле дома Артема. Он как-то так ответил, что, мол, они сейчас приедут. Я даже обрадовалась, говорю: Кира, сейчас гости к нам приедут!

— рассказывает Ирина Петровна.

Она услышала, как к дому подъехала машина, и вышла. Во дворе стояли средний сын, сотрудники полиции, которых она тогда еще не знала, — психологи, сослуживцы Артема. Спросила: «А что случилось?» — хотя сердце ничего не предвещало. В сообщение, что Артем погиб, не поверила. Может, ошибка? Мало ли как бывает. «К сожалению, нет… Ваш сын геройски погиб при исполнении служебного долга». Больше она уже ничего не слышала…

Как сообщала 17 сентября 2012 года Пермская краевая газета «Звезда», 15 сентября бойцы СОБРа «Стрелец» Пермского краевого ГУ МВД РФ совместно с бойцами других спецподразделений проводили «зачистку» в приграничном горном селении Хутрах Цунтинского района Дагестана. Около девяти часов утра в подвале детского сада они обнаружили и блокировали группу боевиков, которые несколько раз пытались прорваться. В ходе бое­столкновения были ранены командир СОБРа полковник Сергей Яшкин и взрывотехник майор Валерий Бояршинов. «От полученных ранений, не приходя в себя, скончался сражавшийся плечом к плечу с нашими парнями омоновец из Адыгеи, прапорщик полиции снайпер Артем Гармаш. Вдовой стала молодая жена, осиротела пятилетняя дочь. Между тем на «зачищенной» территории продолжаются «оперативные мероприятия». В частности, выявляются бандпособники, идет поиск оставшихся «схронов» со смертоносным содержимым. Уточняется «послужной список» бандитов. Именно они год назад убили двоих офицеров-пограничников и сотрудника территориального регионального управления ФСБ, терроризировали и грабили местных жителей, в селе Цибари средь бела дня сожгли школу, в упор расстреляли учителя Заирбека Газимагомедова. «Моджахеды» свершали свои черные дела даже в мечетях. Изучаются трофеи, они же «вещдоки» и источники важной информации. На месте боестолкновения обнаружены и изъяты пять автоматов системы Калашникова, ручной пулемет РПК, гранатомет, две гранаты-«лимонки», пятидесятилитровая пластиковая бочка и большой мешок, наполненные аммиачной селитрой (сырье для изготовления взрывчатки), шесть готовых к применению самодельных фугасов, два «пояса шахида», большое количество патронов, рации, сотовые телефоны, ноутбук с пропагандистскими материалами экстремистского характера, пять спальных мешков, 10 комплектов камуфлированного обмундирования, другое военное снаряжение и экипировка».

— Наши товарищи проявили мужество и высочайший уровень профессионализма. Ведь действовать приходилось «ювелирно», в густонаселенном квартале,

— комментировал случившееся заместитель командира отряда в Перми Сергей Черепанов.

ОМОН МВД по Адыгее вернулся из той командировки через 40 дней после гибели Артема. Ирина Петровна встречала ребят на центральной площади Майкопа, по которой они шли боевым строем.

— Они идут, а я невольно ищу его среди них. Все высокие, крепкие, как он. Мне казалось, он где-то среди них, здесь, только я этого не вижу,

— говорит мать.

Друзья и сослуживцы Артема приезжают к ней в гости, навещают сотрудники и руководители МВД по Адыгее. Она всем благодарна за память о сыне, заботу о материнском сердце. Когда видит близкого друга сына, коллегу по отряду Василия Баранова, каждый раз ей хочется обнять его, прижать к груди. Пусть это не ее сын, но он так похож на Артема, даже если это ей только кажется. «Мне так легче, и боль как будто отступает...» — тихо говорит Ирина Петровна.

Елена Космачева, Республика Адыгея.