Новости

Он называет себя «невоенным человеком», хотя прошел с боями пол Европы, участвовал в Орловско-Курском сражении, в Корсунь-Шевченковской, Ясско-Кишеневской операциях, форсировал Днепр. Он брал Вену и Будапешт, освобождал Румынию. Награжден тремя орденами и многочисленными медалями, четырежды был ранен. Три года на передовой Великой Отечественной, в артиллерии. И все же… Он – невоенный человек.

А фамилия-то, кстати, у «невоенного человека» для героических подвигов весьма подходящая – Орлов! Леонид Иванович Орлов. В августе этого года ему исполняется 92.

Может показаться, что когда Леонид Иванович называет себя «невоенным человеком», он лукавит. Но это не так. Он, не смотря на прожитое, очень эмоционален. Пули, кровь, жестокость войны не очерствили его сердце, оставив его прежним – добрым и нежным, любящим и верным.

Война – это жестокая и вынужденная реалия его жизни. Его призвали в январе 1943-го. Было ему тогда 17 лет. В 18 лет его первый раз ранило. Домой он вернулся в 20 лет.

Его очень тянуло домой. Неудержимо. Он – деревенский человек. Родился в деревне Свинова, успел закончить семь классов Песковской школы. Учиться нравилось. Он бы и в техникуме с удовольствием продолжил учебу, но тогда как раз ввели плату за обучение, а в семье Орловых, кроме него, было еще двое. Пришлось учебу бросить, едва начав. Три года проработал в колхозе «Бедняк», а там – 1943-й, призыв в армию.

Кстати, тогда для Леонида война только началась, для его старшего брата Николая она уже закончилась… Ранением под Сталинградом. Войну сдал – войну принял.

Уходя в армию, Леонид понимал, конечно, что войны ему не избежать, но он и представить не мог, через какие ужасы ему предстоит пройти. Не осознавала этого и девушка Леонида – Наташа, урожденная Романова. Все три года тревожной разлуки они писали друг другу письма. Он верил, что его дома ждут, ведь она прислала ему молитву и спасении, которую он зашил в нагрудный карман. Молитва та заговоренной была и чудом веры любящих сердец уберегла Леонида.

Он мог погибнуть бесчисленное количество раз. За три года войны его артиллерийская батарея (а это от 50 до 70 человек) пять раз полностью сменила свой состав. Он один уцелел.

Он помнит каждое свое ранение, как и каждый день войны, очень ясно и отчетливо, так, как будто это было вчера.

Первое ранение – на Орловско-Курской дуге, - в плечо. Сорок дней в медсанчасти и возвращение в свою часть. Потом был Днепр. Его форсирование промозглым октябрем: залитый кровью паром, осколки снарядов, сыплющиеся дождем, и они, как заложники на этом пароме. 50 метров до берега: назад – нельзя, вперед – не дают. Леонид Иванович помнит, как стоял под этим свинцовым дождем и держал до судорог в руках лошадь за уздцы. Прямого попадания в паром не было. Обошлось. А был берег. Песок. И трупы, трупы… Наших, немцев – всех вперемешку.

Эти трупы – цена за отвоеванный клочок суши – 8 километров по линии фронта и 4 километра вглубь. Его нужно было удержать. Любой ценой. И они держали. Артподготовка, наступление, земля тряслась под ногами, радость великая, когда немецкая атака «захлебнулась», когда все 16 вражеских танков их артиллерийская батарея подожгла.

Потом был Черкасск и снова переправа. И опять они шли по земле, устланной трупами. Там шли ожесточенные бои. Крепость Черкасска, занятую немцами, никак не удавалось отбить.

- Потеряли мы тогда всех лошадей, из нашего расчета осталось три человека, а другой взвод полностью был ликвидирован. Потом, когда поступил приказ уходить, одного из нас уцелевших ранило, и остались мы вдвоем, - вспоминает Леонид Иванович. – Ужас, что было!

За участие в тех кровопролитных сражениях Леонид Иванович Орлов был навечно занесен в Книгу Почета Черкасской Краснознаменной 7-й воздушно-десантной Гвардейской дивизии. Такая честь за участье? Или за то, что выжил там? А может, за смелость и отвагу, когда, оставшись один на один с пушкой (командира «снял» снайпер), он держался до последнего, пока снаряд прямым попаданием не накрыл его орудие. И тогда он на лошади, обезумевшей от страха и боли (помнит, что у нее были все кишки наружу), помчался, куда глаза глядят. Глаза глядели вперед. А потом, когда страх немного отпустил и он снял шапку, из-под шапки хлынула кровь…

- Ой, судьба! – восклицает Леонид Иванович и замолкает. Он молчит некоторое время, а вместе с ним молчим и мы, его слушатели. Шестьдесят дней на лечение «ранение мягких тканей головы»(опять повезло!) – и снова в строй. В январе 44-го Леонид Иванович вернулся в свою дивизию. До победы оставалось еще два долгих года.

Немцев уже к тому времени «колотили будь здоров», со всех сторон. Уже появились первые трофеи, которых хватило до конца войны, - лошади, амуниция.

Освободили Украину. Дошли до Кишенева. И там угодили в окружение: пехота ушла вперед, а на артиллерию, где был Леонид Иванович, напала целая рота немцев. И на всю эту роту – у него пять снарядов. Он отстреливался. Куда и как посылал каждый снаряд, помнит и сегодня очень четко. Когда же снаряды закончились, то пушку пришлось бросить и спешно пробираться к своим. Трое суток без еды, шли лощиной, несли раненого. Выбрались. А утром – приказ: «Встать в оборону».

После Кишенева была Румыния, часть Югославии, Венгрия, Дунай, Будапешт… Названия перечисляются быстро и занимают всего две строчки на бумаге, а сколько за ними всего разного: ранение в бок, когда пуля застряла в мягких тканях и ее даже трогать не стали. Так и носит по сей день Леонид Иванович этот военный «трофей». Бой, когда во время очередной на окопанные пошли танки и две целые пехоты. И только, когда подбили 6 или 8 танков, поняли, что это свои палят. И хуже этого боя не припомнит Леонид Иванович ничего.

Бой под Будапештом, где немцы, поднатужившись и стянув всю свою танковую мощь, устроили «прощальную гастроль». Ужасные бои под Балатоном, в ходе которых Леонид Иванович был ранен в четвертый раз. Тогда пехота побежала. Да так рьяно, что никакими криками и приказами командир остановить ее не смог. А Орлову-то с пушкой куда бежать? С ранением в голову он не прекращал обстрел. Кровь заливала лицо, на перевязку не было времени. Спасла тогда авиация, подоспев вовремя.

Австрия. Там Леонид Иванович лучшего друга потерял, с которым от Днепра вместе шел.

Под Веной был еще один страшный бой. Когда прозвучал приказ «К бою!», никто не вышел из укрытий. И тогда Леонид Орлов вышел один. Он зарядил пушку, пододвинул ящик со снарядами поближе и… поджег в одиночку два танка и пять бронетранспортеров.

Потом выяснилось, что вокруг все ранены были, потому и не вышел никто к орудиям. Но Орлов больно-то и не «фиксировал» эти факты, только кричал, когда бежал к пушке: «Мне жить что ли неохота?!».

Наутро Вена была взята. За тот бой Леонид Иванович Орлов был представлен к награде – ордену Славы 1 степени, что влекло за собой звание офицера.

- А мне хотелось домой, - просто объясняет Леонид Иванович, - я отказался от первой степени, и дали мне орден Славы 2 степени.

Ноябрьским днем 45-го года вернулся Леонид Иванович в свою деревню. Вечером в честь возвращения орденоносца дома устроили праздник. На него пригласили ту, что писала ему все эти годы, молитвами которой он уцелел.

Летом 46-го сыграли свадьбу. Наталья Степановна родила своему Лёне четырех детей: два сына и две дочки. Проучительствовала она недолго. Дети да хозяйство большое, корова, усадьба, пчелы вынудили ее школу свою в Рудильницах оставить. А Леонид Иванович 25 лет еще в Вязниковской милиции прослужил участковым инспектором. Уволился из органов в звании капитана милиции по состоянию здоровья.

У Орловых восемь внуков и три правнука. Всем детям они дали образование, все они стали достойными людьми. Сегодня они – радость и опора Леонида Ивановича на старости лет. И нет ничего приятнее видеть, как во всем, что их окружает, чувствуется любовь и забота близких, как дань… Дань тому, что три года их отец-дед-прадед сидел по пояс в земле, вырыл бесчисленное количество окопов для пушек, шел в ледяной октябрьской воде Днепра, парил вшей в бочках, видел смерть в лицо и кричал ей остервенело: «Мне что ли жить не охота!». И выжил, и вернулся домой, чтобы дать жизнь им, четырем детям.

Наталья Барыбина